Мы зашли в «Березку». Я нервничал. Магазины «Березка» торговали только за доллары и только для иностранцев. Советским гражданам долларов иметь не полагалось. Те из них, кто пытался бороться с этой дикой несправедливостью, рисковал свободой. Я не относился к таким борцам, поэтому на всякий случай не ходил в «Березку» даже просто смотреть, что там продают. Продавали то, чего в нашей счастливой советской жизни не встречалось. Кока-кола. «Мальборо». Мартини. Прочее капиталистическое. Парадоксальным образом в этом списке находились дефицитные советские книги: Аксенов, Ахматова, Пастернак. Иностранцы, читая их на русском, должны были глубже проникаться любовью к нашей Родине. Нам, советским гражданам, полагалось любить Родину и без этих книг. В общем, «Березка» была парадоксальным местом.

Еще один парадокс: в это парадоксальное место заходят трое советских граждан — и не смотреть, а за покупками, да-да. Впереди шел наш старшой. Уверенно шел, неторопливо — видно было, что ему не впервой посещать валютник. Выбор товаров, совершенный им, тоже выглядел в некотором смысле парадоксально: не «мальборо», не мартини, не жвачка и не Ахматова в черной обложке, мечта библиофила: он положил в корзинку «Сабониса» и пол-литра «Лимонной», после чего достал из кармана бумажник. Под его вежливое «Прошу вас» баксы легли на кассовый лоток…

Кассирша «Березки» в звании примерно сержанта госбезопасности сказала пустым голосом, глядя куда-то в сторону:

— Советским не продаем. Вы что, не в курсе? Доллары откуда у вас, гражданин?

На что гражданин с мягкой и мудрой улыбкой ответил:  

— Из портмоне.

Он к таким вопросам привык, наш старшой.

— Вы что, комедию здесь ломать?! — приподняла голос сержант и тут же заткнулась. За спиной покупателей, то есть нас, возле входной двери в магазин она вдруг увидела мужчину средних лет в штатском. Он как-то незаметно вошел, пока она тут выясняла про доллары. Вошел и повелительно кивнул:

— Ему можно.

В потрясенном молчании сержант отсчитала сдачу. Слышался скрип ее унтер-офицерских мозгов, безуспешно решавших вопрос, кто этот лысый, кому ее начальство разрешает то, чего никому нельзя? И откуда у него валюта?

Не дожидаясь, пока скрип затихнет, наш старшой сказал ей нежно:

— Благодарю вас, голубушка!

— И вас, —добавил он, адресуясь к мужчине. — Всего доброго!

Мы вышли. Гордость победы переполняла нас, и во рту набухало предвкушение близкого счастья. Именно так: набухало предвкушение счастья. Во рту. Дело в том, что на дворе стоял 1987 год и по стране стальным маршем топал сухой закон. Можно сказать и наоборот: на дворе стоял сухой закон, и по стране топал стальным маршем 1987 год. Обе трактовки будут верны: в те времена водка в официальной продаже практически не встречалась, в неофициальной за нее просили минимум десятку за пол-литра без гарантии качества, а тут… В нашем пакете позвякивали «Лимонная» и «Сабонис» в наилучшем, экспортном исполнении. Практически слеза. Не счастье ли?

1.

…А теперь я хочу спросить вас про шахматы. Да, вы не ослышались: про шахматы. Как вы думаете, это спорт или нет? Не спешите с ответом. Вопрос сложен. Я бы даже сказал, что это философский вопрос. Вокруг него десятилетиями ломаются копья. Шахматисты с пеной у рта доказывают, что они, безусловно, спортсмены, коли разыгрывают звание чемпиона мира и проводят свои Олимпиады. В ответ люди из других видов спорта, например боксеры, просят шахматистов подтянуться один раз на турнике (те не могут), после чего задумчиво роняют:

— Странно. У нас во дворе дядя Вася в домино играет. Гений. Почище, чем вы с вашими ферзями. Можно сказать, чемпион мира по «козлу». Однако спортсменом себя не считает…

Обиженные шахматисты, отойдя на безопасное расстояние, говорят вполголоса нечто обидное про умственные способности тех, кого постоянно бьют по голове. Содержательная дискуссия продолжается годами, окончательного ответа нет. Не помогло его найти даже создание компромиссного занятия под названием шахбокс, призванного совместить оба спорта в одном. В шахбоксе играют в шахматы, но сидя на ринге в боксерских перчатках и периодически переходя к мордобою. Пока прогресс нового спорта почему-то незаметен.

И потому вопрос о шахматах по-прежнему открыт: спорт они или нет? Лично я по молодости находился на стороне боксеров. Тому была веская причина.

Однажды мне случилось навещать на олимпийской спортивной базе давнего друга из сборной Союза по боксу, готовившейся там к какому-то чемпионату. Помимо высокой духовной цели обнять старого товарища я имел и цель более практическую, а именно — пожрать. В те проклято-благословенные брежневские времена членов сборных команд наша страна кормила на чудовищную сумму — 12 рублей в день. Друг-боксер, ощущая некоторый перебор в весе, был даже рад поделиться столь жирной пайкой с голодным товарищем. Нас как-никак связывали годы и годы дружбы. В эти годы бывало всякое, в том числе дни, когда я делился с ним, нищим старшеклассником, последним пельменем в пельменной по адресу: Большой пр. В. О., дом 11. Так что…

В столовой олимпийской базы было все готово к обеду. Зал наполнялся членами сборных команд всех видов. Неторопливым выводком племенных боровков явились штангисты. Поодаль гомонили крошечные девчушки почти детсадовского вида, и опытный взгляд спортивного репортера безошибочно определял в них суперзвезд мировой гимнастики. На столе, за который я был усажен щедрым другом, в качестве антрэ уже стояли бутерброды с черной икрой. Начало получалось неплохим. Доев второй сэндвич, я сыто икнул и в ожидании горячего стал вертеть башкой по сторонам. Тут-то и обомлел. Сбоку, совсем рядом, сидела сборная Союза по шахматам! Перепутать было невозможно: в те годы о любимой игре товарища Ленина в прессе говорили чаще, чем о футболе. В футболе у нас успехов было мало, в шахматах же они шли косяком, и даже чемпион мира был советский. Лица наших гроссмейстеров не сходили с телеэкранов и с журнальных обложек. Их важнейшие партии разбирали в программе «Время». Конечно, мы знали, что наши легендарные мастера готовятся сейчас к Всемирной олимпиаде. И вот они сидят рядом со мной, в какой-то паре-тройке метров! Там были… Хм… Кто же там был?.. Я так разволновался, что лица великих поплыли передо мной, как в горячечном бреду, наползая друга на друга и сливаясь в один размытый портрет. Пожалуй, там были Полугаевский, Геллер, Бронштейн… А также Корчной, Дорфман и Романишин… Может быть, Суэтин? Белявский? Или нет?..

На горячее был гуляш. Венгерское это блюдо удалось русским поварам спортбазы хуже, чем черная икра. Во всяком случае было заметно, что оно поддается не всем шахматистам. Блюдо было рассчитано на молодых спортсменов с крепкими зубами, традиционных жителей олимпийских баз. Гроссмейстерам же было как минимум за 40, а время имплантов еще не наступило. Однако гроссы старались как могли, не желая ударить в гуляш лицом на глазах штангистов, боксеров и прочих. Они жили тут впервые и вообще впервые были поселены для подготовки на спортивную базу, а не в какой-нибудь отель «Националь» или «Асторию». Наверное, это было сделано с воспитательной целью, чтобы не отрывались от народа. С этой же целью героям черно-белых клеток была выдана официальная форма сборной Союза: синие шерстяные спортивные костюмы с фетровыми буквами «СССР» на груди и широкими белыми лампасами по рукавам и штанам. Ключевой штукой были лампасы. Они отличали настоящего члена сборной от рядового физкультурника. Простой костюм без лампасов рядовой физкультурник мог купить за свои кровные в любом спортмаге, но с лампасами — никогда. Их просто не продавали. Щедрая Родина выдавала их бесплатно и только защищающим ее честь на мировой арене. Конечно, бывали исключения. Конечно, директор гастронома, или автосервиса, или другой такой же великий человек мог купить это счастье, найдя среди своих клиентов кого-то, кто знает кого-то, кто близок с кем-то, кто распределяет такие костюмы, но подобных случаев не могло быть много: исключения, лишь подтверждающие правило. Лампасы были признаком высшей касты, так-то.

…Тем временем шахматисты закончили борьбу с неуступчивым гуляшом и вышли на воздух, беседуя о своем, о шахматном. Я бросился следом, пожирая гениев глазами.

Психологами давно доказано, что поведение человека может меняться в зависимости от того, что на нем надето. Чувак в карнавальном костюме Бэтмена ведет себя немного как Бэтмен. Баба весом в центнер, натянув «маленькое черное платье» от Шанель, ощущает себя артисткой Одри Хепберн, весившей не более 40 кило. Гроссмейстеры в обтягивающих арбузные животы лампасных костюмах ощущали себя настоящими спортсменами. Кто-то — боксером Мохаммедом Али, порхающим, как бабочка, и жалящим, как пчела; кто-то — хоккеистом из первой тройки Петров — Михайлов — Харламов; а кто-то и Брумелем, гением прыжков в высоту. В этом ощущении они двинулись по дорожке в сторону жилого корпуса. Судя по голосам, их настроение было приподнятым. Проклятие гуляша миновало, и теперь им хотелось петь, танцевать, влюбляться и совершать героическое. И один из них — тот, кто ощущал себя Брумелем, — решил не терять времени. Взыграло в нем атлетическое. Дорожку, по которой шли гроссы, отделяла от газона металлическая оградка. Гроссмейстер собрался перепрыгнуть ее способом «ножницы». Перепрыгнуть. Я забыл сказать, что высота оградки была 25 сантиметров. Разбег получился отличным. Маховая нога была перенесена через планку с олимпийским изяществом. Настал черед толчковой ноги. Вот она отрывается от земли, поднимается над оградой и… задевает ее. Прыгун падает на землю подбитой синей птицей. Синей с лампасами. Раздается странный щелкающий звук и следом — дикий матерный вопль. Я убежден, что гроссмейстер в жизни своей никогда не произносил таких слов и даже не знал о том, что они существуют. Они всплыли из глубин его подсознания. А странный щелкающий звук я сразу узнал: так ломается кость, ага. Дальше было банальное: крик, гам, скорая помощь и белый от ужаса директор базы, не уберегший мировую знаменитость.

В этот момент я и понял, что шахматы — не спорт. Они не могут считаться спортом ни при каких обстоятельствах, даже если наряжены в костюмы с лампасами «СССР». «Потому что ну а как?» — говорит в таких случаях нынешняя молодежь. И она права. Ну как считаться спортсменом, если ты оградку в 25 сантиметров перепрыгнуть не можешь? Вот настоящий спортсмен… Настоящий спортсмен переступит ее и дальше пойдет — он же не идиот накануне важных стартов прыгать с риском сломать ногу!

После этого дня я много лет был уверен, что шахматы — не спорт, и пребывал в этой уверенности вплоть до Того Самого дня, а точнее, ночи. Белой ночи в Ленинграде летом 1987 года. В те дни в городе гостил Михаил Таль...