Очень быстро я сообразил, что никакой это не шансон, а как раз самый что ни на есть классический блюз-рок – и по музыкальному содержанию, и по текстам песен. Более того, возникало чёткое ощущение, что я слушаю хорошую западную группу, которая почему-то поёт на русском языке – в музыке «Зоопарка» не было ни единого намёка на ту слащавую и малоритмичную традицию, которой следовала вся тогдашняя советская эстрада. Я стал допытываться у своих друзей, что это за группа и кто её солист. Один из приятелей, учившийся в ленинградском институте – ЛИИЖТ, по-снобистски снисходительно мне разъяснил: «Ну ты валенок! Это же Майк Науменко – звезда питерского рока, а его «Зоопарк» – самая крутая после «Аквариума» команда в городе!» Так среди моих музыкальных пристрастий появился новый неведомый кумир.

В ту пору информацию о наших альтернативных музыкантах было труднее достать, чем о звёздах западного рока, поэтому, кроме имени лидера «Зоопарка», я не знал ничего. Судя по его песням и интонации, воображение рисовало довольно взрослого, умудрённого опытом человека, прожившего большую, бурную и сложную жизнь.

А сам Михаил «Майк» Науменко оказался довольно тихим интеллигентным парнем, который внешне никак не походил на рок-идола. По описанию людей, знавших его хорошо, таким Майк выглядел ровно до той секунды, пока не подходил к микрофону и ударял по струнам – с ним тут же происходила невероятная перемена: он входил в другое состояние, где были только ритм, завораживающая музыка и обнажённый нерв тонко чувствующего исполнителя.

По словам его близкого друга Бориса Гребенщикова, с которым они начинали вместе выступать ещё в начале 70-х годов, «он загнал себя в такое измерение, в котором всю жизнь и прожил, и мир видел только внешнюю его сторону. А внутренней стороны он, по-моему, просто не понял. Майк – как бы солидный, звезда, очки и всё такое, а ведь он был прямой противоположностью всему этому, ему как было лет 15 или 16, так и осталось. Тогда он создал свой особый мир и стал в нём жить. И он всю жизнь слушал музыку, связанную с этим миром: старый рок-н-ролл, Болана, что-то ещё... Он всю жизнь в этом и оставался. Мы с ним встречались, не могу сказать, чтобы очень уж часто в последний период времени, но я видел – он всегда стопроцентно оставался абсолютно верен себе».

Потом начался самостоятельный период творчества вместе с его персональной группой  «Зоопарк». Осенью 1987-го мне посчастливилось увидеть их вживую на легендарном рок-фестивале в Подольске. Тогда, в конце 80-х, когда для подпольных музыкантов вдруг открылись все шлюзы и возможности, очень многие бывшие кумиры резко ушли в коммерцию и фактически перестали писать те искренние и заводные песни, за которые их обожала публика. Началась напряжённая битва за сборы от концертов и грамзаписей.

Удивительно, что Майк остался среди тех немногих, кто был равнодушен к «золотому тельцу»: он не особо лез в телевизор и в ротацию на радио, не рвался пиариться в СМИ, не требовал космических гонораров. После получения статуса профессионального музыканта он с группой ездил по всей стране, честно отрабатывал напряжённую концертную программу, ни разу не опускаясь до фонограммы и «минусовок» – только настоящий рок и полное выкладывание на сцене.

К сожалению, из-за напряжённого графика и неизбежных в рок-среде алкогольных излияний здоровье музыканта стало ухудшаться. Произошёл разрыв с женой, резко ухудшилась моторика левой руки – играть на гитаре становилось всё сложнее. Друзья видели, что с Майком происходит неладное – он словно сознательно сгорал на глазах.

Кстати, как настоящий поэт он очень часто писал пророческие строки о своём скором уходе, как, например, в этом четверостишье:

Тем не менее Майк не ушёл совсем: практически все наши рок-музыканты сегодня признают его влияние на их собственное творчество. А его хиты по-прежнему слушаются свежо и по-философски пронзительно.