Пока не входя в число старейших людей планеты, я тем не менее по праву вхожу в число людей, отмечающих свой праздник 1 октября, а следовательно, и в число основной аудитории «Активного возраста». Поэтому я с полным основанием могу заявить то, что отлично известно даже людям, которым я гожусь в сыновья. Душа человека не стареет, а разум с годами может даже проясняться от гормональных заблуждений юности. То есть стариком (хорошо — возрастным человеком) быть не так уж плохо. И в 65, и в 70, и в 80, и даже за 90 есть еще множество вещей, которые мы можем делать с большим толком и удовольствием, — как для себя, так и для наших ближних.

И если уж нам повезло прожить определенное количество лет, то сегодня я предлагаю вспомнить, как постепенно менялось наше отношение к возрасту и как из пожилых людей наши окружающие превращались в представителей бывшей молодежи.

Во дворе, где я рос, стариками называли парней, которые уже отслужили в армии. То есть преклонный возраст, с точки зрения дворового подростка, наступал после 20 лет, когда человек начинает одеваться и вести себя более-менее как настоящий мужик.

Следующий возрастной порог, который произвел на меня какое-то впечатление, приходился на 24 и 25 лет. Если к этому времени ты уже успел жениться и обзавестись ребенком, то, глядя на беззаботные тусовки 18-летних, порой ощущаешь себя стариком гораздо острее, чем после 40 или 50. Да и в дальнейшем, и особенно сейчас, я нередко обнаруживал вокруг себя самых настоящих усталых стариков и старушек лет 23–25.

Не знаю, как вам, а мне также запомнился 27–28-летний рубеж, когда я стал задумываться, к примеру, над тем, что мне уже поздновато заниматься некоторыми видами спорта, — например, боевыми искусствами. Именно в эту эпоху у нас в стране были наконец легализованы все виды восточных единоборств, и с тех пор я успел назаниматься ими вволю, до сих пор считая, что лишь начинаю их осваивать.

В одном юмористическом рассказе Скотта Фицджеральда 39-летний герой кокетливо говорит о себе: «I’m in my thirties» («Мне за 30»). Лично я этого промежутка между 30 и 40 вовсе не заметил. И только однажды, на курорте, возвращаясь ночью с дискотеки, я был неприятно поражен тем, что какой-то парень лет 20 обратился ко мне: «Отец, который час?» Будучи в отличной форме, я хотел было его наказать за это по-отцовски, но, к счастью, сообразил, что этот юноша действительно был ровесником моего сына и пытался лишь проявить ко мне уважение.

По традиции 40-летие считается настолько зловещим этапом в жизни человека, что люди суеверные его не отмечают. Я же в этом возрасте еще умудрился принять участие в Форуме молодых писателей в Липках, убавив себе пять лет. В этом мероприятии участвовали действительно очень молодые писатели и даже школьники. Но я, как ни странно, не был здесь чемпионом по возрасту, и один прозаик был старше меня на два года. А руководитель семинара Евгений Попов по этому поводу философски заметил: «Молодой писатель — это тот, кого не публикуют».

Молодость в литературе, таким образом, может продолжаться хоть до 80 лет, и я в моем любимом деле до сих пор ощущаю себя дерзновенным юношей.

Последний бурный юбилей с множеством друзей в сопровождении рок-группы мы с моим ровесником отмечали в 50 лет. После этого количество моих друзей сильно поубавилось и ликовать как-то расхотелось. Зато те люди, которые раньше казались мне пожилыми, как будто стали стремительно молодеть.

Если раньше, пройдя сотню метров по улице, я несколько раз останавливался, чтобы поздороваться и поговорить с каким-нибудь знакомым, то теперь могу без остановки пройти весь город и большую часть городов мира. Но мне и необязательно куда-то выходить, чтобы оказаться в обществе любимых людей, потому что их невидимая толпа обступает меня все теснее. 

И они, как я сам, будут оставаться молодыми всегда.