После того как фараон умирал, жрецы приступали к работе: не спеша, в течение нескольких недель они готовили тело к погребению. Удаляли внутренние органы и наполняли тело растительными смолами и специями. Тело высушивали содой, его промывали, а после покрывали смолами и специями. Затем его обертывали слоями бинтов и льняной ткани, вновь покрывая смолой и маслом. Наконец, тело помещали в гроб, и погребальная процессия направлялась к гробнице.

Тысячи лет египтяне практиковали этот процесс с некоторыми вариациями для своих правителей и представителей элиты в надежде на то, что в один прекрасный день души умерших вернутся в свои тела и найдут их в удовлетворительном состоянии.

Мумии, однако, не могли вечно оставаться в своих тайниках, поскольку сотни поколений грабителей гробниц охотились за ними. Оставшиеся в целости мумии стали добычей археологов. Так что теперь мумия стала обычным музейным экспонатом, который никого особенно не удивляет.

За два последних столетия ученые использовали различные методы изучения мумий — от разбинтовывания и расчленения до рентгеновского излучения и компьютерного сканирования внутренностей. Таким образом, нам удалось получить самую разнообразную информацию о жизни и смерти в Древнем Египте.

Но мумии могут многое рассказать нам не только о Древнем Египте, но и о нас самих. 

 

Европейцы, которым удавалось в старину раздобыть мумию, в первую очередь перемалывали ее. Мумию… поедали, поскольку она считалась лечебным средством. И такое применение мумий было основано на ошибочном переводе. Слово «мумия» происходит от арабского  и персидского mumia, означающего «битум». Такие средневековые врачи, как Ибн Сина, известный в Европе как Авиценна, считали, что битум обладает медицинскими свойствами. Эту точку зрения они заимствовали у античных авторов. 

Некоторые из средневековых авторов полагали, что битум — как комбинация смолы и специй — использовался египтянами для бальзамирования. Переводя арабские тексты на латынь, европейские врачи XII века допускали ошибку. Так, европейские писатели решили, что «мумия» выделялась мертвыми телами. А со временем многие стали думать, что само мертвое тело представляет собой медицинскую «мумию».

В расцвет Ренессанса — в XV и XVI веках — в Европе шла бойкая торговля мумиями. Их поставка велась почти в промышленных масштабах. Европейские путешественники в Египте отправлялись в места захоронений в пустыне Сахара неподалеку от Каира, где местные арабы откапывали мумии для отправки в Европу. 

Некоторые европейцы пытались взять этот бизнес в собственные руки. Немецкий путешественник Йоганн Хельфрих два дня провел в Сахаре, откапывая мумии, но не нашел ничего. В 1586 году английский купец Джон Сандерсон купил 600 фунтов (272 кг) мумий, привез их в Лондон и продал аптекарям.

Спрос на мумии в Европе был огромный. Их использовали при дворе английского короля Эдуарда IV. Французский король Франциск I  никуда не выходил без вещества мумии, смешанного с ревенем. А в конце XVII века — с некоторым опозданием — мумии появились и в России.

Мумия была не единственной формой мертвого человеческого тела, которой европейцы придавали лечебное значение. Среди других снадобий медицинские книги XVI и XVII веков упоминают мох, растущий на человеческих черепах, и кровь из них. Главный фармаколог французского короля-солнца Людовика XIV Пьер Поме скептически отзывался о мумиях, но превозносил «человеческую мазь» (то есть обычный человеческий жир), якобы помогающий от подагры и нервов.

Однако мумии были наиболее известной и распространенной формой медицинского каннибализма. И они имели самое разнообразное применение. 

— Мумия обладает большой силой при остановке крови, — писал Френсис Бэкон в 1626 году. 

Согласно одному авторитетному автору, она была прекрасным средством против множества болезней, вызванных холодом и сыростью; другой считал, что она помогает от язвы и камней. Поме прибавлял к этому списку эпилепсию, головокружение и паралич.

Даже на пике «медицины мумий» она порой вызывала протесты. По мнению английского путешественника XVI века, Сахара была неподходящим местом для поиска лекарств — «этих мертвецов, которых врачи и аптекари заставляют нас глотать против нашей воли». К XVIII веку протестов становилось все больше, и врачи все реже прописывают мумию, да и запасы мумий истощаются. 

Настоящую мумию найти все труднее, поскольку египетские власти якобы запрещают их вывоз. А вместо мумий продают тела путешественников, недавно умерших в арабской пустыне, и даже казненных  европейских преступников, набальзамированных и наполненных смолами, как мумии.   

Впрочем, среди всех этих жалоб и предостережений против мумий никого особенно не волнует тот факт, что люди поедают других людей. 

Мумия могла иметь форму жидкости, как та, которой был пропитан платок Отелло. Или она была порошком, как в комедии Бена Джонсона «Вольпоне» (1606). Судебный иск против герцогини Норфолской, не оплатившей счета аптекаря, содержит упоминание мумии как «человеческой плоти сушеной». Египетский историк XV века аль-Макризи упоминает о том, как некие жители Каира были арестованы за то, что вываривали масло из трупов для продажи «франкам».   Энциклопедии и справочники XVIII века, включая знаменитый словарь английского языка Сэмюэля Джонсона, перечисляют все эти примеры, но о медицинском применении быстро забывают.

Мумия в качестве лекарства выходит из моды в эпоху Просвещения, но перемолотая мумия становится ценным артистическим гримом. Этот краситель, называемый «коричневой мумией», также пользовался большой популярностью среди европейских художников с конца 1500-х годов. 

Два века спустя мумия «пересекла Атлантику», и американский художник Бенджамин Уэст рекомендует коллегам глазировать работы «коричневой мумией».

Так же как и с медицинским применением мумии, ее художественное применение вызывало многочисленные споры. Какая из частей мумии предпочтительна? Действительно ли этот пигмент изготовлен из настоящей египетской мумии? А может, «коричневая мумия» представляет собой всего лишь смесь битума и животного жира? 

Подобные споры продолжаются и по сей день. И в этих спорах трудно понять, что же нас смущает больше: уважение к древним останкам или сами современные представления о смерти.