Сюжет будущего киношедевра появился занятным образом. Знаменитый актер Владимир Зельдин много лет мечтал сыграть Мюнхгаузена, но готового материала для театральной постановки не существовало в природе. Зельдин прямо-таки насел на писателя Григория Горина с просьбой сочинить пьесу о приключениях барона. Какое-то время писатель от этой идеи всячески уклонялся, но в итоге все же написал сказку-притчу, и она под названием «Самый правдивый» с успехом пошла на сцене Театра Советской армии. Разумеется, с Зельдиным в главной роли. В основу сюжета легли рассказы о невероятных враках из книги «Рассказы барона Карла Иеронима фон Мюнхгаузена о его чудесных путешествиях и кампаниях в России» немецкого писателя Рудольфа Распе. 

На премьеру постановки Горин пригласил режиссера Марка Захарова, в театре которого «Ленком» с аншлагами шла горинская пьеса «Тиль». К концу представления Захаров с хрустальной ясностью осознал: сей великолепный материал просто просится на экран! Чтобы получить более широкое кинематографическое измерение и всенародную, а не только сценическую известность и звучание. Вот как об этой идее сказал позже сам Марк Захаров: «Тот самый Мюнхгаузен» начался для меня в тот день, когда я увидел премьерный спектакль по пьесе Гриши Горина. Его Мюнхгаузен — умелый, но вместе с тем и мудрый шут, который вселяет в людей радостную веру в то, что чудеса могут стать реальностью. Но встречает непонимание большинства… А люди, которые не вписываются в большинство, всегда были мне интересны».

По поводу выбора актера на главную роль есть две точки зрения. Вроде бы Захаров планировал Андрея Миронова, но тот был перегружен съемками на других площадках. С другой стороны, говорят, режиссер с самого начала сделал предложение Олегу Янковскому, с которым поработал в предыдущем фильме «Обыкновенное чудо». 

Эта идея встретила непонимание и недоумение у худсовета Госкино: Янковскому было всего 35 лет (слишком молод, годится барону в сыновья!), и вообще вряд ли он способен сыграть иронию, которой пронизана вся роль неподражаемого Карла Иеронима. Григорий Горин также серьезно сомневался в правильности режиссерского выбора: «Олег до этого играл совсем иных типажей, этакие волжские характеры — жесткие, прямые, волевые мужчины. Я не верил в его барона. Но начались съемки — Олег влезал в характер, врастал в роль, на глазах менялся. И явился Мюнхгаузен — умный, ироничный, тонкий. Какая была бы ошибка, возьми мы другого актера!»

В чем-то соглашался с другими и сам режиссер: «Конечно, в приглашении Янковского на роль барона был элемент риска. Он все-таки к тому времени сложился как актер совсем не комедийного толка. Но, к чести Олега, в его актерской палитре нашлись и комедийные краски, которые в фильме нашли свое достойное воплощение».

Режиссеру удалось отстоять кандидатуру Янковского. И актер считал эту роль одной из наиболее любимых: «Я благодарен Марку Захарову за то, что он поверил в меня, разглядел во мне ту нетипичную комедийность, способность передать грустную иронию персонажа, которой сам я, откровенно скажу, в себе и не подозревал. Для меня эта роль стала действительно подарком судьбы».

На роли Рамкопфа и Феофила пробовались другие актеры, но в итоге прошли Александр Абдулов и Леонид Ярмольник, от одного появления которых на экране зритель непроизвольно начинает хихикать. Леонида Броневого на роль герцога утвердили без проб, а вот выбрать возлюбленную барона Марту оказалось делом непростым. Из нескольких кандидаток режиссер в итоге остановил выбор на умнице и красавице Елене Кореневой. В немалой степени потому, что она служила в другом театре. Ведь и без того добрую половину ролей в фильме играли ленкомовцы, и Захаров сказал: «Если я всех своих заберу на съемки, кто же в театре будет играть?!» Ведь фильм снимался в Германии…

Фильм снимался в Германии, но не на исторической родине Мюнхгаузена, в городке Боденвердере под Ганновером на территории тогдашней ФРГ, а в социалистической ГДР, что было гораздо проще по причинам финансово-политическим. Старинный городок Вернигерод практически не пострадал во время войны: сохранились старинная ратуша и замок, опрятные средневековые дома бюргеров — отличные и естественные декорации! 

В массовке снимались и обыкновенные местные жители, и немецкие каскадеры. Одному из них, белокурому заносчивому гиганту, неугомонный Абдулов, чтобы сбить спесь, предложил необычный вид армрестлинга — помериться силой на пальцах. «Слышу — хруст! — вспоминал сыгравший пастора Владимир Долинский. — Гляжу — палец у Саши неестественно вывернут вбок. Говорю: «Кажется, перелом…» «Не кажется, а точно!» — ответил Саша»... Захаров ругался, на чем свет стоит, но съемки продолжились в штатном режиме — абдуловский палец упрятали в малозаметный гипс, и актер как ни в чем не бывало юморил в кадре. 

Еще одно любопытное воспоминание Долинского — об икре, расписных деревянных ложках и обеде на съемочной площадке. «Я тогда впервые выехал за границу, собрался прикупить дефицитного западного барахлишка. Привез двухкилограммовую банку красной икры, чтобы на месте продать и разжиться валютой. Но икра немцев почему-то совсем не заинтересовала! Так мы ее всей съемочной группой сами и съели — деревянными ложками, которые я привез в виде сувениров».

Во второй серии фильма есть занимательный эпизод, где пастор обедает, сладостно причмокивая: «Для начала сцену решили отрепетировать. Я с утра специально ничего не ел, а на столе — жареная осетрина, мясо копченое, какой-то умопомрачительный суп, фрукты… Я буквально накинулся на это великолепие! Захарову мой аппетит понравился, ассистенты заново накрыли стол, заработала камера, а мне уже и кусок в горло не лезет… Дали мне целлофановый пакетик: когда камера меня снимает — жую, уходит в сторону — сплевываю еду в пакетик».

Довольно долго ходили упорные слухи, что барона при монтаже озвучил некий другой актер. Дескать, сценарист даже написал по поводу голоса Янковского эпиграмму: «Есть у природы погрешности, / С этим придется смириться нам, / Мне не достичь твоей внешности. / Тебе не достичь моей дикции…» Притом что Горин, как известно, отчаянно картавил! Однако режиссер чуть ли не выступил с официальным опровержением нелепого слуха, заявив, что Олег Янковский свою роль от начала до конца озвучил исключительно сам.

Хотя фильм принимался худсоветом под самый новый, 1980 год и у всех было хорошее предпраздничное настроение, кое-что приказали вырезать. А именно — была изъята выразительная часть диалога барона с пастором по вопросу развода. Пастор: «Читал я вашу книжку… Что за чушь вы там насочиняли, барон?!» Барон: «Я читал вашу — она не лучше». «Какую?» — «Библию».

Пожалуй, наибольшую трудность представили съемки оленя с вишневым деревцем на лбу. К тому моменту, когда дошло до оленя, оказалось, строго по сезону, лесные красавцы уже сбросили рога. Так что крепить бутафорское деревце было просто не к чему. Пробовали использовать чучело, но у него неживые стеклянные глаза… В общем, сняли «выход» пустоголового марала, на биостанции МГУ взяли саженец вишни, к нему прикрепили искусственные цветы. Затем балетмейстер Театра оперетты, досконально изучивший проход марала, с ювелирной точность скопировал его движения с деревцем на своей голове. Эти кадры вырезали и методом комбинированной съемки совместили с животным.

…Кстати, немецкие каскадеры, как правило, били баклуши на съемочной площадке — большинство трюков наши актеры выполнили самостоятельно. Например, Абдулов сиганул с высоченного забора, правда, вывихнул палец на правой ноге при приземлении. «Был эпизод, сопряженный с риском для Янковского, когда его герой лезет по веревочной лестнице, — вспоминал режиссер. — Я ее сам сначала опробовал: ступеньки из-под ног уходят, страшно… Но Олег без страховки и дублера не моргнув глазом поднялся на высоту второго этажа».  

Это заключительный эпизод фильма — но вовсе не точка, а скорее восклицательный знак. Или по крайней мере многоточие. Ведь Мюнхгаузен поднимается по веревочной лестнице, чтобы если и улететь на ядре, то обязательно вернуться! По-прежнему доказывать нам, что в жизни всегда есть место не только доброй иронии и лукавству, но и любви и чудесам, которыми жизнь богата, — надо только уметь их увидеть…