«Бывают дни, целиком посвященные собеседованиям с кандидатами, — рассказывает основательница сервиса "Бабушка на час" Наталия Линькова. — Иногда после них я полностью разбита. Иногда наоборот: крылья вырастают, и я несколько дней летаю. А бывают дни растерянности, как сегодня. Комок в горле и ощущение полной беспомощности».
Сегодня к нам пришла соискательница 1938 года рождения. Довоенная Леди. Именно так, с большой буквы. Эрнальда Васильевна. Имя очень ей подходит.
Я еще издалека ее приметила и подумала: нет, не пройдет собеседование. Обратила внимание на походку — она не старческая, очень живая. И спина ровная. Начала рассматривать дальше.
Волосы. Она седая. Это видно по отросшим корням выкрашенных в темный цвет волос. Я очень не люблю, когда так. Но очень люблю, когда дамы до последнего стараются сохранить свой юношеский цвет волос. Моя бабушка тоже красилась в черный цвет, пока не слегла.
Одежда. Прямые черные брючки на узких бедрах, элегантная стильная рубашечка, очень чистая, тщательно выглаженная: если ее потрогать, кажется, будет скрипеть от стерильности. Начищенные до блеска туфли. Маленькая сумочка, которая очень органично и элегантно вписывается в общий образ.
Когда она заговорила, я с каждой минутой все больше и больше влюблялась. И с каждой минутой все больше хотелось спрятаться и плакать.
Химик и биолог — она больше 50 лет отдала детям и вырастила не одно поколение учеников. Заслуженный преподаватель. Лауреат премии Сороса. А еще колесила по миру, изучая природу: Пакистан, Иран, Сирия, практически вся Европа.
Я очень плохо знаю химию, не давалась она мне. «Такого не бывает, — сказала мне Эрнальда Васильевна. — Химия не может не даваться, это же наша жизнь. Просто надо это принять и полюбить все ноты этой прекрасной мелодии. Органическая, например, — это блюз. Неорганическая — это вальс. Но вы еще молоды, начните заново — и мир откроется по-другому».
И улыбнулась какой-то совершенно завораживающей улыбкой. В сердце сильно защемило.
— Зачем вы к нам пришли? Зачем вам работа? Может, пора отдохнуть?
Монолог Эрнальды
«Мы с мужем после университета уехали по распределению в Калининград. Кенигсберг, знаете? Два года назад муж умер, и я вернулась к дочке в Москву. Все мои друзья остались в Калининграде, где прошла большая часть жизни. Там меня все знали, были ученики вплоть до отъезда.
В Москве я два года. Меня здесь все любят, мне здесь рады. Каждый день стараюсь занять себя: пересмотрела все спектакли, куда может со скидкой попасть пенсионер. Знаю весь репертуар Большого. Знаю все экскурсии и все мероприятия в городе.
Но я совершенно не приношу никакой пользы, и дочка с внучкой меня содержат. Да, им несложно, даже в радость. Но я не могу, мне это претит. С 18 лет я сама зарабатывала, и мы с супругом были всегда независимы. А сейчас мне очень хочется в Сербию, но у меня нет на это денег, и не открывается рот, чтобы сказать дочке. Она с радостью бы оплатила все, но я даже сказать не могу. Мне стыдно, что я не работаю.
Дочка — металлург, занимается наукой, у нее все хорошо. Внучка окончила университет Патриса Лумумбы, мы вместе с ней языки учили, сейчас получает второе образование, ей уже 25. У них своя жизнь. Я им нужна, несомненно, но это не то.
Я очень много чего могу еще дать детям. У меня огромный багаж знаний. Я могу очень многому научить, чему не научат в школе. Я могу влюбить детей в любые школьные предметы. Мне очень, очень важно быть нужной и заниматься с детьми. И мне очень важно знать, что я еще способна хоть на какие-то мелочи себе сама заработать».
Я заполняла анкету, старалась улыбаться и молча глотала слезы. Потому что понимала... Ой, как хорошо я ее понимала!
Она хочет быть нужной. Хочет рассказывать ученикам про растения. Она умеет очень увлекательно рассказывать. Она хочет влюблять детей в биологию и химию. Она умеет это делать весело, в игровой форме. И с ней будет хорошо и надежно.
Она хочет… Но я глотаю слезы, потому что понимаю, что шансов почти нет. Если какие-то мамы будут ее приглашать, то это будет сказка и фантастика. Потому что 1938 год рождения: больше 80 лет. Дальше этой цифры в анкете большинство даже не посмотрят.
И ведь мало кто подумает о том, что она сама зарегистрировалась у нас на сервисе, сама заполнила анкету, спокойно пользуется гаджетами. Она бодра, у нее уверенная молодая походка и ровная спина. В отличие от меня, которая в два раза моложе.
Я сижу и глотаю слезы от беспомощности. Мне очень хочется, чтобы Эрнальда Васильевна нашла свою семью. А семья нашла свою интеллигентнейшую бабушку. Пообщавшись с ней, невозможно не влюбиться. И дети смогут прикоснуться к той самой исчезающей старой интеллигенции. Пока это еще возможно. Они все будут счастливы, и Эрнальда Васильевна сможет осуществить мечту, быть может, последнюю большую мечту, и поехать в Сербию.
Но я понимаю, что шансов почти нет. Это ощущение жуткой несправедливости и беспомощности. HR-специалисты меня поймут. Наверное, у каждого такое было. Это знаете, как…
Как диагноз, который очень поздно поставили, и уже ничего нельзя сделать.
