Еще в моей молодости 50-летние мужчины именовались «в возрасте», а женщины уже после 40 привыкали к пенсионерскому имиджу — мешковатые пальто, хала на голове, старушечьи духи и подготовка к роли бабушки. Сегодня мои ровесницы (среди них есть двукратные бабушки) следят за своей физической формой, фигурой, здоровьем, бегают по концертам, выставкам, устраивают пикники и гулянки в клубах. Им не хочется стареть, они по-прежнему молоды.

Об этом же говорит и статистика. За прошедшие 100 лет ожидаемая продолжительность жизни увеличилась практически вдвое: в 1913 году этот показатель в России составлял 34,2 года (для мужчин — 33,6 года, для женщин — 36,2 года), сегодня – 72,4 года (соответственно, 67,66 и 77,87 года). Чуть более высокий показатель продолжительности жизни — в Европе и США, а самый высокий — в Японии (87,32 года для женщин и 81,25 — для мужчин).

Резкий рывок в продолжительности жизни во всем мире произошел именно в последние 100–120 лет. До этого человечество на протяжении всей своей истории жило и умирало примерно одинаково — жизнь длилась в среднем 30–35 лет. Кстати, и в античные времена, и во времена Средневековья люди жили ненамного дольше, чем неандертальцы за 30–150 тысяч лет до них, доживавшие в среднем до 20–25 лет. Понятное дело, что и в древности были свои долгожители, однако высокая детская смертность обрушивала всю статистику: если из 10 детей трое умирали в младенчестве, двое до 10 лет и пятеро доживали до 60, то средний возраст дожития в этом поколении семьи составлял чуть более 32 лет. 

В XX веке, как считается, прорыв в продолжительности жизни объясняется более развитой и доступной медициной и особенно изобретением антибиотиков и внедрением вакцинации от прежде смертельных болезней вроде оспы, ликвидацией либо эффективным лечением тифа, цинги, холеры, дизентерии, туберкулеза. Однако не меньший вклад внесли и повсеместная гигиена, и более здоровые условия труда, и квалифицированный уход за больными. О важности ухода говорит такой исторический факт: когда основательница Красного креста англичанка Флоренс Найтингейл прибыла со своими сестрами милосердия в период Крымской войны на свою первую миссию, то смертность среди раненых в госпиталях Турции моментально снизилась с 42 до 2,2% — лишь за счет более тщательного медицинского ухода.

Сегодня ученые полагают, что продолжительность жизни будет расти ежегодно и лет через 20–30 перевалит за 100 лет. Есть и оптимисты вроде специалиста в области генетики из Кембриджского университета Обри ди Грея — по его расчетам, человек вскоре сможет доживать и до 1000 лет благодаря успехам в исследовании стволовых клеток. А известный футуролог и технический директор Google Рэй Курцвейл и вовсе предсказывает бессмертие после 2045 года — за счет технологической сингулярности, слияния человека с машиной. Сторонники теории трансгуманизма видят бессмертие в новых формах существования нашей жизни — в виде скопированного в компьютер сознания или в виде замены изношенных органов на новые, изготовленные в домашних условиях на 3D-принтере. Иными словами, нынешние 60-летние, которые дотянут до 2050-го года, могут вскочить в «поезд бессмертных», и тогда у них будет возможность понаблюдать за событиями в следующих тысячелетиях.

Впрочем, перспектива бессмертия пока что выглядит слишком уж фантастичной. Более консервативные ученые настаивают, что биологический предел человеческой жизни составляет порядка 115 лет. Но даже и в этом случае у нас в запасе появляются дополнительные 40–45 лет. И вот тут-то возникают серьезные проблемы, с которыми до сих пор человечество еще не сталкивалось. И самая главная — что мы собираемся делать с этими бонусными годами?

Оставим в стороне проблему перенаселения, взрывного роста потребления, который будет нечем обеспечить, и обрушения пенсионных программ — по этим темам уже идет квалифицированная дискуссия, об этом можно поговорить отдельно. Но меньше говорят об изменении жизненных циклов, жизненных сценариев и социальных ролей. А ведь именно на них построена жизнь любого общества, в том числе экономика.

Что следует понимать под жизненным циклом? Примеры из животного мира: бабочки проводят большую часть своей жизни, около года, в окукленном состоянии, а «взрослая» жизнь длится у них от нескольких месяцев (бабочки вида монарх) до нескольких дней (голубянки, боярышницы). Но подлинные рекордсмены жизни под девизом «live fast die young» — мухи-поденки Dolania americana. Они год наслаждаются счастливым детством в виде личинки, затем синхронно взмывают в воздух, где на лету спариваются и моментально падают замертво обратно в воду (самки перед кончиной успевают еще отложить яйца личинок). Согласитесь, такая разница в жизненных циклах диктует разные жизненные сценарии.

Как это выглядит у людей? В старые времена люди быстро взрослели, простолюдины начинали работать в подростковом возрасте, аристократы в том же возрасте осваивали воинское искусство. И делать карьеру начинали рано: Александр Македонский, Сципион, Жанна д'арк, Аркадий Гайдар и другие герои первые военные успехи совершили в 16 лет. В 25 лет знатные люди достигали положения и авторитета в обществе, в 35 уже были пожилыми, в 40 — стариками со всеми хроническими болезнями, выпавшими зубами, обострениями ран. Хотя биологически могли жить до 100 лет, но мало кто добирался до этой отметки из-за слабой медицины и ухода. Отсюда и часто цитируемые литературные факты: Джульетта из трагедии Шекспира отравилась в 13 лет, ее матери было 28; Пушкин писал: «В комнату вошел старик лет 30»; Тынянов: «Николай Михайлович Карамзин был старше всех собравшихся. Ему было 34 года, возраст угасания» и т. д. 

В наш благополучный век социальные модели выглядят иначе. Мы с младенчества становимся потребителями: сначала — погремушек, молочных смесей, колясок, услуг медсестер, массажисток и педиатров, потом — детских книжек, игрушек, затем — спортинвентаря и гаджетов, после — услуг репетиторов, дальше впервые становимся клиентами финансовых организаций (когда берем кредит на образование или первую машину). После 20 лет начинаем делать карьеру, в 30 лет женимся, берем ипотеку, заключаем договоры страхования, покупаем стройматериалы на постройку дома, ездим в путешествия, растим детей и инвестируем в их образование, на пенсии становимся главными покупателями подарков для внуков и, наконец, прицениваемся к ритуальным услугам. 

Теперь представим, как будет выглядеть «удлиненная жизнь». Что если мир окажется заселен 40-летними тургеневскими девушками и 50-летними юношами, ищущими свой путь в жизни? 

Современные демографы предсказывают, что увеличение продолжительности жизни повлечет за собой кардинальные изменения в обществе. Американец Джеймс Вопель из Института Макса Планка и Эльке Лойхингер считают, что и молодых, и пожилых людей ждут частичная занятость и неполный рабочий день (в расчете на то, что все большая часть работы будет ложиться на роботов и искусственный интеллект). Вместо привычной схемы «учеба — работа — пенсия» будет более гибкий циклический подход, в ходе которого человек сможет поменять три или четыре профессии, прерываясь на создание семьи, путешествия или садоводство, а также на обучение новым специальностям. Это уже происходит — 9 миллионов американцев в возрасте от 44 до 70 лет сменили специальность, а еще 31 миллион хотел бы последовать их примеру, пишет Стивен Кейв, философ и автор книги «Бессмертие: стремление жить вечно и как оно управляет цивилизацией».

Тот же Стивен Кейв предупреждает, что настанет время и пересмотреть отношение к браку. Это уже происходит: в парламенте Мексики выдвинули концепцию «временных браков», которую, правда, заблокировали консерваторы. Но семейные консультанты уже работают над этой идеей — так, Сьюзен Пиз Гадуа и Вики Ларсон в своей книге «Новое „Я согласен/на!”» предлагают множество разных брачных контрактов: от краткосрочного «брака для начинающих» до «родительского брака» на время воспитания детей.

Впрочем, все эти рассуждения актуальны лишь в том случае, если большинству людей удастся дожить до своих 120 лет активной здоровой жизнью, а не тянуть лямку, проклиная медицину и долгожительство. И уж если ученые смогут добавить нам 30–40 лет здоровой жизни, то, пожалуй, мы сами разберемся, чем их наполнить.