Если вы родом из СССР, то вам до боли знакома следующая ситуация. Вам удалось купить (а вернее, достать) новый магнитофон, «вертушку», телевизор или любое другое отечественное устройство бытовой техники. Едва доставив новинку домой, еще до пуска ее в эксплуатацию, вы начинаете что-то в ней присобачивать, подтягивать и подвинчивать собственными руками или при помощи компетентного приятеля. После этого ваша машина кое-как начинает петь, играть, стирать, показывать — но ненадолго. Еще до окончания мимолетного гарантийного срока вам приходится не раз что-то в ней подвинчивать, припаивать и зажимать, пока эта бандура окончательно не испускает дух. Вы везете ее на детских санках в мастерскую, отдаете на поругание апатичному мастеровому и видите за его спиной, в подсобном помещении десятки, сотни, целые тонны точно таких же, как у вас, аппаратов, ожидающих своей участи.
Можно сколько угодно ностальгировать по советскому прошлому, но невозможно отрицать, что вся отечественная аппаратура, за исключением боевой, сильно уступала западной. «Родные», то есть фирменные аппараты играли звонче, ездили быстрее, гремели меньше, а главное — служили без всякого ремонта в сто раз дольше советских. О японском магнитофоне «Сони» говорили, что он может работать без ремонта 25 лет, а возможно, и дольше — если вам удастся его пережить. То же самое относилось к «Грюндигам», «Филлипсам», «Пионерам» и другим маркам, которые звучали как заклинание качества. Да вы и без меня отлично все это помните, дорогие читатели.
Вот только вы, как и я, вряд ли сможете вспомнить тот момент, когда это заморское чудо кончилось: он затерялся где-то в том периоде, когда импортная аппаратура стала доступной любому обладателю денежных знаков. В ту эпоху «видаков», когда знатоки еще отличали одну фирму от другой и говаривали, что «Хитачи», к примеру, гораздо надежнее, чем какой-нибудь «Санио» «желтой» (то есть корейской) сборки.
Как-то незаметно вся сборка чего бы то ни было в мире, включая абсолютно американские джинсы «Ливайз», стала «желтой», так что в самом сердце Техаса ковбои вынуждены стали наряжаться в китайские «тюхасы», а в центре Парижа модницы стали носить «версаче» «желтого» покроя.
Зарубежные вещи с названиями, от которых еще по привычке трепетала душа бывшего фарцовщика, незаметно сделались столь же недолговечны, как советское барахло 70-х. С одним небольшим различием: они доживали день в день и час в час до окончания гарантии, а после этого их можно было спокойно выбросить на свалку. Потому что отремонтировать их невозможно.
Нас уверяли, что западные производители (в отличие от советских) вынуждены делать надежную аппаратуру высокого качества, так как они стремятся к максимальной выгоде. И по той же причине, точь-в-точь, как советские коллеги, они стали производить недолговечную дрянь.
Помню свою горечь через считаные месяцы после покупки «фирменной» лампы для компьютерного стола, которая так радовала зрение своим ровным, приятным светом, но вдруг перегорела. Пытаясь заменить в ней лампочку, я убедился, что это невозможно. Лампа оказалась цельной, одноразовой, монолитной. Такой же, по сути одноразовой, как почти все вещи XXI века: компьютеры, телефоны, стиральные машины, пылесосы, холодильники и т. д.
Даже если вышла из строя какая-нибудь второстепенная деталь такого аппарата, отсоединить ее и заменить исправной, как правило, невозможно. Часто невозможно даже приспособить зарядное устройство от одного аппарата к аппарату той же фирмы, но другой модели. Все продумано и рассчитано для того, чтобы мы покупали и выкидывали, покупали и выкидывали, покупали и выкидывали почти новые вещи со все возрастающей скоростью.
Гора выброшенных вещей вырастает до небес и затмевает солнце. Выхлопы от их производства превращают планету в парник с ядовитыми газами. А все оттого, что в соседнем квартале закрыли последнюю советскую мастерскую по ремонту бытовой техники.
Вы думаете, что я утрирую? Ничуть. Я лишь привожу точку зрения влиятельных законодателей Европы и США.
Это раздражает, считают они: вы покупаете аппаратуру, и она испускает дух тотчас после окончания гарантийного срока. Вы не можете ее отремонтировать и не можете найти никого, кто мог бы это сделать за разумную цену. И вот ваша вещь отправляется на глобальную свалку новых вещей.
Вы вынуждены покупать ей замену, и газы при ее производстве создают на Земле парниковый эффект. Для того же, чтобы избежать этой катастрофы, необходимо принять закон о «праве на ремонт». Данный проект в Евросоюзе относится к осветительным приборам, телевизорам и крупным бытовым приборам, а в 18 американских штатах к ним также относят приборы, которые нарочно «спаяны» и не продаются по отдельности, не обеспечены запчастями и инструкциями по ремонту. Европейское агентство по охране окружающей среды предлагает включить сюда также смартфоны и принтеры.
Производители борются с правом на ремонт. Они утверждают, что правила, обеспечивающие это право, отличаются излишней строгостью и «удушают инновации». Если же такое право будет закреплено законом, то производители желали бы извлекать из него выгоду, оставляя ремонт под своим контролем и отстраняя от этих услуг независимые компании.
Тем временем на Земле становится все более жарко и душно.
Исследование показало, что с 2004 по 2012 год количество домашних приборов, «сдохших» быстрее, чем за пять лет, возросло с 3,5 до 8,3%. Анализ «Центра утилизации стиральных машин» показал, что более 10% из них «не дожили» до пяти лет. Другое исследование показывает, что долговечная стиральная машина за два десятилетия выпускает в атмосферу на 1,1 тонны углекислого газа меньше, чем модели «с коротким веком».
И наконец, большой вклад в парниковый эффект принадлежит одноразовым настольным лампам, которые попадают на свалку сразу после того, как лампочка перегорает. Таким, как та лампа, что стоит передо мной на компьютерном столе.
А теперь попытаемся извлечь из этой негативной информации позитивное зерно. Чем бы ни закончилась эта драматическая борьба европейских парламентариев за право своих избирателей на ремонт, нас она пока не касается, ведь в России собственная бытовая техника почти не производится, вот пусть и борются за наш воздух.
Если же наши законодатели, по примеру западных коллег, начнут борьбу за право на ремонт в России, то они, скорее всего, лишь опутают новыми правилами многострадальных продавцов.
В худшем случае лампа будет изготовлена, но я не смогу ее купить. В лучшем случае — сломается, и я не смогу ее отремонтировать. В обоих случаях — мы вспомним старые, добрые времена, и дышать станет чуть легче.
