Мне 36 лет. Казалось бы, не самый подходящий возраст, чтобы рассуждать об эйджизме. Но мне кажется, самый что ни на есть подходящий. Ведь у меня есть всего лет 10–15 до момента, когда про меня начнут думать как про старшую, запустится целый ряд стереотипов, имеющих все шансы подпортить мне жизнь. Я не хочу этого и планирую изменить этот мир уже сейчас.

Я впервые задумалась об эйджизме, когда врач сказал моей бабушке, тогда еще 70-летней женщине: «Это нормально для вашего возраста». И фактически отказался ее лечить. Из-за этого следующие 18 лет она прожила в условиях постоянно снижающейся мобильности, которая в итоге привела к изоляции от мира. 

Если вы думаете, что, говоря об эйджизме, мы будем обсуждать невинные «цветочки» вроде отказов работодателей и фейсконтроля на входе в ночные клубы, то приготовьтесь услышать также об отказах в лечении, грустных проблемах поколения «сэндвич» и насилии в семьях (как психологическом, так и физическом). Приготовьтесь услышать о том, что может укоротить вашу жизнь и сделать ее менее счастливой.

Эйджизм — это совокупность предубеждений и стереотипов, основанных на возрасте. Старших людей воспринимают как слабых, незащищенных, сварливых, неспособных постоять за себя и плохо соображающих, а еще — консервативных, неспособных учиться и осваивать новое. Любые поступки старших людей интерпретируются окружающими через призму этих стереотипов, что может доставлять им самим немало негативных эмоций и повышать риск развития депрессии.

Стереотипы — неотъемлемая часть устройства нашей психики. Это заранее сформированная оценка, обобщенное представление о предмете или какой-то категории людей. Стереотипы — как дорожная карта: они структурируют окружающий мир, создают для нас понятную и в основном непротиворечивую картину мира. 

Могут ли стереотипы нас обмануть? Да, конечно. Карты картами, а критическое мышление никто не отменял. Люди склонны ошибаться, причем не только в отношении других людей, но и в отношении самих себя. Предубеждениями заражаются и те, против кого они направлены. Если тебе постоянно твердят, что старость не радость, в конце концов начинаешь в это верить. Одно из российских исследований показало, что большинство респондентов пенсионного возраста соглашаются со следующими стереотипами: «старый человек не может учиться» (86%), «старики обязаны заниматься внуками» (81%), «у пожилого человека нарушается психика» (73%).

Это прозвучит смешно, но где-то после 32 лет я поняла, что начинаю скрывать свой возраст: я убрала год рождения из социальных сетей. Я поняла, что для меня молодость ассоциируется со счастьем, скоростью, креативностью. И чтобы выглядеть быстрой и креативной, мне лучше выглядеть помоложе или хотя бы подольше оставаться 32-летней. Потребовалось несколько лет и профессиональное погружение в тему эйджизма и предрассудков, чтобы перестать пытаться быть кем-то, кем я не являюсь.

Эйджизм входит в нашу голову с языком. Все эти комплименты вроде «ты сегодня молодо выглядишь», легкий пренебрежительный тон, когда речь идет о старших людях, равно как и приписывание старшим каких-то особых суперкачеств типа «вот были же люди — кремень», — эти привычные, кажется, акценты, которые мы расставляем в речи, отражают одну печальную эйджистскую мысль: «Быть молодым — хорошо и весело, а быть старым — плохо и грустно». А с учетом того, что люди в России начинают считать себя старыми уже лет с 50, грустной жизни им бывает отпущено не так уж и мало. По крайней мере по оптимистичным заявлениям Ольги Голодец, которая рапортует о росте средней продолжительности жизни до почти 73 лет. 

Проблематика эйджизма всплывает и в разговорах о повышении пенсионного возраста. Власти и СМИ в связи с пенсионной реформой пользуются следующей риторикой: «старение населения — это бомба замедленного действия; пенсионеры — это иждивенцы, трата ресурсов». И мало кто задается вопросом, почему так происходит. Может, потому, что старших людей либо вообще не берут на работу, либо предлагают им низкооплачиваемые должности? А может, потому, что у людей в России болезни, ассоциированные со старением, отнимают в среднем на 17 здоровых лет больше, чем у японцев? Может быть, дело в том, что из-за эйджистской среды и плохого здравоохранения старшим сложно реализовать свой потенциал в экономике, работе, общественной жизни?

А может, дело в том, что базовые экономические показатели не учитывают домашний труд и уход за внуками? Или в том, что большая часть «серебряной экономики» — это теневая экономика (подработки, мелкая торговля, самозанятость)? 

Так, вместо того чтобы впрямую противостоять эйджизму и говорить о старших как об огромном ресурсе общества, медиа и чиновники еще больше закрепляют негативное отношение к старшим, представляя их в качестве пассивной и финансово зависимой части общества. А между тем из вышедших на пенсию в 2017 году более 50% пенсионеров продолжили работать.

Чем опасны предрассудки? Тем, что эйджизм идет значительно дальше разговоров. В одном из исследований ученые сравнивают память у молодых и пожилых людей — американцев и китайцев. Старшие китайцы, которые, предположительно, реже сталкивались с давлением эйджизма, чем жители США, проходили тест на память почти так же хорошо, как их молодые соотечественники. А вот разница между молодыми и старшими американцами была значительной. 

Этот пример хорошо иллюстрирует такую мысль: наши представления о самих себе могут стать самосбывающимися пророчествами! Наши представления о собственных способностях в будущем и настоящем влияют на уровень этих самых способностей, а усвоенный негативный образ старшего возраста не только снижает качество жизни, усиливает тревожность и риски депрессии, но и, возможно, укорачивает нашу жизнь. По сути, именно наша культура учит нас, как это — стареть, что такое быть старшим, как при этом выглядеть и даже чувствовать себя.

Эйджистские представления работодателя заставляют его отказывать старшим подчиненным в более сложных заданиях, обучении, а также менее активно включать их в значимые коммуникации. И пророчество снова сбывается: сотрудник с возрастом сдает.

Культура предлагает нам достаточно эйджизма, но недостаточно ощущения ценности и смысла каждого этапа нашей жизни. Наша задача — найти этот смысл самим, вспомнить про свои мечты, способности, ресурсы, про свое личное представление о счастье. Мне 36 лет, и чувствую себя намного счастливее, чем в 25; я бы сказала, что начала расцветать как мать, женщина и профессионал аккурат с появлением седины. Седина в принципе может стать символом моего счастья и долгожданного обретения себя.

Поразительно, что эйджизм — это наиболее упорный, устойчивый вид дискриминации по сравнению с расизмом и сексизмом. Он не считается чем-то неприемлемым, проявляется скрыто и зачастую прячется в нашем подсознании. В отличие от сексизма и расизма, которые касаются не каждого, с эйджизмом не принято спорить, хотя он-то затрагивает или затронет нас всех. По сути это предубеждение против будущего себя, и с ним стоит побороться за собственное счастье.